Позапрошлым летом (1998) мне посчастливилось в составе одной из групп турклуба МГУ совершить на Центральном Кавказе поход. Он оказался особенным среди других, всегда прекрасных и запоминающихся, но все же обычных. Было в нём нечто, заставившее меня сразу безоговорочно принять предложение участвовать в походе: после всех перевалов, ущелий и ледников в нитке маршрута значился Эльбрус! Восхождение на него представлялось мне "гвоздём программы", главным событием похода.

Хотя и опытные альпинисты не раз вынуждены были отступать перед Эльбрусом, всё же, чтобы подняться на его вершину, совсем не обязательно быть превосходным спортсменом. Восхождение удавалось и новичкам -- было бы здоровье, надёжный проводник да безоблачное небо. Летом весь путь от "Приюта одиннадцати" до вершины проходится ногами, по следам других восходителей, а из альпинистского снаряжения могут понадобиться только "кошки" да верёвки. Но эти считанные километры подъёма -- расстояние, которое любой здоровый человек на равнине легко прошёл бы за час -- здесь преодолеваются за 6--12 часов (в зависимости от физической подготовки спортсмена и состояния снега на склонах). Даже тому, кто получил акклиматизацию, походив несколько дней по окрестным горам с нешуточным рюкзаком за плечами, высота Эльбруса дает о себе знать. Поэтому я, отнюдь не обладающая богатырским здоровьем и лошадиной выносливостью, заранее примеряла к себе все симптомы горной болезни. Но, как известно, победа, одержанная легко и без мучений, менее ценна, и я была готова к испытаниям, чтобы взойти на Гору.

Это было уже не первое моё свидание с Эльбрусом. Сказочным удовольствием было подниматься на заснеженный "Приют одиннадцати" зимой и скользить вниз на лыжах мимо "Мира", "Старого кругозора" к поляне Азау, пахнущей горячими хичинами, дымом мангалов и овечьей шерстью. Маршруты моих летних кавказских походов проходили неподалеку, в соседних ущельях, и двуглавый великан дразнил меня своей близостью. И вот наконец впервые летом я поднималась в вагончике канатки, а внизу проплывали непривычно-зелёные эльбрусские склоны. Дальше -- кресельная дорога, обдуваемая всеми ветрами, до станции "Гарабаши". Продрогшие от 15-минутного неподвижного сидения в креслах, мы согревались пешим подъёмом по началу снежно-ледового панциря Эльбруса, а навстречу нам вырастало фантастической формы серебристое здание, напоминающее не то дирижабль, не то цитадель с окнами-бойницами -- легендарный "Приют одиннадцати", трехэтажная гостиница на высоте 4200 м.

"Приют" внутри напоминал оживленный муравейник. Деревянную лестницу сотрясали десятки ног, люди встречались и расставались, обменивались новостями. В столовой -- нечто среднее между клубом и музеем -- не только готовили еду и обедали: подняв глаза от миски с супом, можно было из табличек, схем и фотографий на стенах почерпнуть сведения об истории покорения Эльбруса, строительстве "Приюта" и освобождении Кавказа от фашистов.

Как и ожидалось, здесь мы встретили много знакомых -- участников параллельных групп. Встреча с друзьями после похода привела нас в неописуемый восторг. Среди пытавшихся уже штурмовать Гору нашлись неудачники. Но многие впервые в жизни взошли на вершину и благополучно спустились. К этим "мужественным личностям" было приковано внимание вновь прибывших, их обступали, внимательно заглядывали в глаза. А переполненные впечатлениями герои сами, без всяких уговоров и расспросов, вдохновенно расписывали все подробности пережитого. У нас же всё ещё было впереди. Мы чувствовали себя сильными и собранными, погода нам благоприятствовала.

И вот наступил вечер перед восхождением. Закат был как красочная декорация к готовящемуся необыкновенному спектаклю. Внизу -- нежно окрашенные прощальным солнцем хребты, а прямо над нами -- седой великан, заслонивший полнеба. Вершины Эльбруса в закатных лучах казались пологими, такими близкими и доступными. Мы торжественно провожали день, следили, как он уходил, как мягко и неотвратимо вытесняла его ночная мгла.

Подъём в час ночи. При свете фонарика надеваются с вечера приготовленные все имеющиеся в наличии тёплые вещи. Потом надо заставить себя проглотить еду, так как сил потребуется много. Неповоротливые в толстых пуховках мы напоминаем космонавтов, экипированных для выхода в космос.

Выходим из дома через фантастическую дверь, ведущую во Вселенную. Нас окутывает холод и мрак, прорезаемый светом миллиардов ярчайших звезд и огромной Луны. В состоянии торжественной сосредоточенности, словно под гипнозом, шаг за шагом мы начинаем движение к вершине.

После скал Пастухова подъём становится круче, ритм меняется и каждый уже идёт в своём темпе. Из темноты неясно вырисовываются человеческие фигуры, с разной скоростью ползущие к слабо белеющей вершине. Случайного попутчика спрашиваю, который час, он в ответ что-то лепечет по-немецки и угощает меня странного вкуса тёплой жидкостью из термоса. Мы прекрасно друг друга понимаем и через пять минут расстаёмся почти друзьями -- ничто так не сближает, как участие в общем деле в сочетании с физическим дискомфортом. Через несколько часов утомительного движения чувство реальности происходящего притупилось настолько, что меня уже нисколько не шокирует изысканный вопрос моего очередного попутчика: "Не подскажите ли, в котором часу здесь обычно бывает рассвет?" Он спрашивает это так, будто я каждое утро совершаю моцион к вершине Эльбруса. Отрицательно мотаю головой, поскольку тратить силы на разговор -- неслыханное расточительство.

Чувствую, что "едет крыша", и так же плавно начинается рассвет. Первые его признаки застают меня на нудном подъёме к седловине примерно в начале шестого. Облака на востоке приходят в чуть заметное движение и медленно окрашиваются в пронзительные постоянно меняющиеся цвета, свет постепенно затопляет небо. Из розовой дымки внизу торчат чёрные вершины гор. На западе ещё властвует ночь, но уже нехотя отступает.

По мере того как прояснялся великолепный вид на Главный Кавказский хребет, идти становилось тяжелее и неприятнее. Я радуюсь, что чувствую себя лучше, чем ожидала, но отдыхать приходится всё чаще и дольше. Сначала -- около каждой вешки на тропе, сложившись пополам и опираясь на палки в руках. Потом -- через каждые 20 шагов, затем -- через 10, сидя или полулёжа рядом с тропой и безропотно позволяя себя обходить... Очень приятно сидеть без движения и безмерно тяжело заставить себя двигаться вперед. Шаг -- вдох, шаг -- выдох. Налетающий порывами ветер сбивает с ног. Мысленно благодарю свои "кошки", которые не соскакивают с ботинка и прочно вгрызаются в лёд. Неимоверно медленно ползу по "косой" тропе к седловине, а зловредный перегиб склона, несмотря на все мои усилия, вовсе и не думает приближаться.

Но вот, наконец, траверс склона к седловине. Парадоксально, но прохождение этого ровного участка становится чуть ли не самым мучительным эпизодом всего приключения. Здесь, на высоте 5300 м, мне уже по-настоящему плохо. Бедный мозг страдает от гипоксии, реакция заторможенна. Меня обгоняют знакомые ребята, вышедшие позже. С ними накануне весело болтали на "Приюте". Теперь же я не сразу узнаю их лица и с трудом вспоминаю имена.

Хижина на седловине, от которой остался один скелет, давно не служит укрытием -- это лишь место для отдыха перед последним рывком. Падаю в снег рядом с ней, глотая ртом разрежённый воздух. Сижу здесь, наверное, долго -- время перестало существовать. От цели меня отделяет вершинный взлет и плато, всё рядом и так реально, что было бы непростительной слабостью повернуть назад -- тогда напрасны все старания и мучения. Кажется, уже нет никаких сил, чтобы заставить себя двигаться дальше. Но все же, с черепашьей скоростью, иду. В ушах звенит, свинцовые руки и ноги отказываются повиноваться, кажется, что даже поворот глаз вызывает новый приступ головной боли. Спускающиеся с вершины почему-то выглядят бодро. Поравнявшись со мной, они сочувственно приговаривают: "Ничего, скоро отмучаешься. Каких-нибудь пару часов осталось идти...У Два часа изнурительного труда, чтобы преодолеть триста метров вверх и примерно столько же по горизонтали!

Взобравшись на плато, ничего уже не могу. Осознаю себя яркой неподвижной точкой среди белоснежных снегов Эльбруса. Вершина -- вот она, совсем рядом, холмик с развевающимися флагами. Пытаюсь идти к ней, согнувшись пополам от бешеного ветра. Как всё же огромны возможности человеческого организма! Сердце давно уже колотится где-то в горле и угрожает вырваться наружу через уши, глаза существуют отдельно от лица. В голове обрывки мыслей о том, что под тобой 5,5 км высоты, что здесь, по преданиям, живут души погибших альпинистов и что не хочется все-таки с ними встречаться...

Последние шаги. Каждый из них -- поступок. И вот я на вершине. Кавказский хребет как на ладони. Невероятно, но можно различить Чёрное море и за ним Турцию. Бесконечно далеко на севере земля сливается с небом. Мир застыл в своей первозданной красе, и невозможно оторваться от этого немыслимого зрелища. Но нужно спускаться. Неожиданно появляются силы и прибывают по мере уменьшения высоты.

И вот я снова на "Приюте". Опять встречи с друзьями, сопереживание радости удачи и незабываемая атмосфера братства. Наша цель достигнута. Мы счастливы, как могут быть счастливы только люди, прошедшие вместе трудный путь и за несколько дней ставшие друг другу почти родными. Горы сплотили нас, оторвав от суеты и земных проблем.

Покидая "Приют" вечером 14 августа 1998 г., мы не знали, что прощаемся с ним навсегда. Невозможно было представить, что совсем скоро нелепая трагедия оборвёт его 60-летнюю историю, что эльбрусские ветра развеют над Кавказом пепел сгоревшей гостиницы и будут со зловещим скрежетом трепать остатки металлической обшивки. К счастью, нам не пришлось увидеть эту мрачную картину, "Приют" навсегда остался в памяти тёплым островком жизни среди бескрайних снегов и льдов Эльбруса.

Лариса МАРТЫНКИНА.

ОТ РЕДАКЦИИ: О том, что сейчас осталось на месте Приюта читайте в ВВ N 42. и ВВ N 35